Он умирал. Он понимал это спокойно и отчетливо, не благоволя надежде поднять себя на крыльях в её далекое мечтательное " а вдруг...". Он не испытывал ни страха от предстоящего путешествия в Великое Ничто, ни трепета от прощаний. Его медленный к старости ум не пытался уже рисовать иллюзорные картины собственных похорон и трагических аккордов реквиема Верди.
Кряхтя он сел на кровать, прикрыв на мгновение глаза от слишком яркого луча света, причудливо срикошеченного от раскрытого портсигара с полустертой гравировкой: " Участнику... от ... 1946 год" и выбросил вперед правую руку, чтоб дотянуться до клюшки, спутницы жизни 50 почти последних лет...Подойдя к зашторенному наполовину окну он размял сигарету с бодрым названьем "Дымок" и, раскурив, неглубоко затянулся. Ощутил в носоглотке привычную терпкую горечь, выдохнул и прикопал никотиновую палочку в терпеливо переносящий ежедневную пытку цветочный горшок. А спустя минуту добрался до кровати, лег, повернулся к стене, зачем-то потрогал пальцем штукатурку у изголовья, пробормотал несколько слов и умер. Тихо и спокойно. Без страха... Ведь бывает, что смотришь на небо и ветки деревьев, а потом по ним вдруг проходит рябь, и понимаешь, что это был не мир, а его отражение в воде.... ( Памяти деда)